Канон в искусстве

Понимание свободы как независимости человека от всего, выходящего за пределы его желаний – грезы, – миф о нереальном, фантасмагоричном, но заманчивом, счастливом, ярком и творческом пути жизни. Стремясь к такой независимости, человек «постоянно ощущает безмерность своей свободы, но эту безмерность может реализовать, увы, не в созидании, а лишь в разрушении». Жаж­да бесконечной жизни, полноты и творчества больше мучает лю­дей, чем насыщает их. Мучает оттого, что будущее для секулярного сознания есть «некая непостижимая и по существу равнодушная к судьбе каждого человека перспектива» для благополучного существования в которой необходимо в противостоянии преодолеть ее. Свобода таким образом является реальной, но немощной; она оставляет художника, становится неуловимой, иррациональной: манит, зовет – и терзает. «В таком двой­ном бытии, в решительном расхождении ума и сердца, в про­тивоборстве» претензий на самобытность с «обращенностью души к Первореальности не только истощаются и раздробляются силы духа, но неизбежно надви­гается на душу или отчаяние или озлобление». Для художника же, сумевшего подчинить свои ум и чувства высшему через восприятие канона, пространство будущего перестает быть «тьмой кромешной» (Мф. 8:12), а его душа, получившая верное направление, становится способной почувствовать в бесконечности, скрытой пока от его внутреннего зрения присутствие Живой Реальности, Личного Божества. «Нет ничего более грустного, горького, чем сопоставление мифологии индивидуализма с реальной жизнью личности: ни в чем так жестоко не бьет жизнь людей за утерю христианского учения о личности, как в этой реальной, тяжкой ее судьбе».

Говоря о необходимости следования канонам в искусстве, Церковь не претендует на управление искусством, заявляя о принципиальном различии Церкви и культуры. «Необходимость освящения мира «кесаря» есть творческое начало в сосуществовании Церкви и культуры. Это есть задача «воцерковления» мира: весь смысл христианского участия в истории только в этом и заклю­чается». Государство и культура призываются Церковью к «просветлению и преоб­ражению своего «естества» посредством нее, – «оттого христианскому Востоку (на счастье всего христианского мира) по существу чужд, принципи­ально неприемлем замысел, от которого столько пострадало христианство на Западе – о прямом политическом или истори­ческом действовании Церкви». «Нельзя превращать Церковь в некий властвующий союз: она имеет иное, высшее и лучшее призвание. Мы должны творить христианскую культуру не в Церкви: ибо это означало бы увести Церковь от ее прямо­го назначения – блюсти веру, Таинства, чиноначалие и Дух Христов – и расширить ее объем и обязанности до поглощения всей жизни.

Церковь ведет веру. Вера объемлет душу. Душа творит культуру. Но Церковь не объемлет всю жизнь человека и не «регулирует» всю культуру человечества: ни в науке, ни в искусстве, ни в политике, ни в хозяйстве. Все это творится людьми, укрепляющими и очищающими в Церкви свой христианский дух, но не действующими по церковному указанию или принуждению». Новы ли изобретения постмодернизма?

Христианские подвижники, принимая на себя подвиг юродства ради Христа, ломали своим поведением стереотипы повседневной жизни. Они разрушали обыденные представления людей и о церковной жизни, указывая им на то, что Церковь есть не магазин по продаже свечей, а живоносный источник для исцеления души, Невеста Христова. Юродивые своими поступками не уничтожали реальность, но раскрывали ее истинный смысл и присутствие в ней связи с Царством не от мира сего. Сами того не ведая, постмодернисты стали самозванными последователями православных Христа ради юродивых: различие между ними заключается в мотивах творчества.

Юродивые принимали на себя подвиг быть безумными в мире сем по великому смирению, не только для того, чтобы скрыть свою святость, чтобы избежать человеческих похвал и человеческого поклонения, но и для того, чтобы сделаться гонимыми, презренными и отверженными, – такими, каким был в глазах мира Господь Иисус Христос во время Своей земной жизни. То ничтожество, в которое подвижники облекались ради Христа, помогало им очистить собственную душу от всяких поползновений в сторону гордости и самости.

«Устроители же постмодернистских перформансов, напротив, стремятся к тому, чтобы быть замеченными и отмеченными. Движущей силой здесь становится самовластный горделивый умысел переиначить ход мира, изменить искусственным образом органическую ткань жизни, исковеркать мир Божий. В отличие от юродивого ничтожества, пытающегося убедить окружающих в своей духовной нищете, постмодернистский умысел претендует на обладание неким самостоятельным содержанием, которым можно жить. Однако разворачивающий прихотливую упаковку перформанса рискует не найти в ней ничего, кроме ее самой. В конечном счете перформанс оказывается лишь средством самоутверждения его устроителей».

Ниже будут приведены выдержки из жизнеописаний православных святых, наглядно иллюстрирующие тот факт, что появление жанра «перфомансов» и «инсталяций» никак не совпадает по времени с эпохой постмодернизма в светском искусстве .

Другие статьи:

Особенности музыкальной стороны китайской оперы
Музыкальная сторона классического театра отличается неразрывным единством звука, слова и танца, связанных между собой воедино как практикой народного музицирования, так и придворным храмовым церемониалом. Все движения актеров подчинены ед ...

Психоаналитические концепции культуры
Эпоха социальных катаклизмов XX в. вводит в действие кризисное сознание, восстающее как никогда против силы разума, признающее ненужными все формы познания и ставящее на их место сферу человеческого бытия. Место поиска истины сосредотачив ...

Идеалы православия в русской культуре
У людей, не знакомых с основами православной культуры, возникает много вопросов по поводу отношения русских к другим народам и к материальному миру. Почему патриотизм и верность Православию у русского народа так естественно сочетаются с т ...