Особенности менталитета средневекового человека

Городской уклад жизни никогда не отличался постоянством. Го­рожанин, иногда беглый крестьянин, которому нужно было продер­жаться в городе год, чтобы получить свободу, должен был быстро со­ображать, быстро реагировать на любую ситуацию и трезво оценивать реальность. Плутовство, хитрость, изворотливость становились элемен­тами городской культуры и не воспринимались как порок.

В городе жесткая иерархия со своими запретами и ограничениями выступала особенно явственно. Например, были запрещены смешан­ные браки (церковь не давала благословения), одежда горожан долж­на была соответствовать их социальному положению. Даже богатым ре­месленникам и купцам запрещалось носить платье из бархата или ат­ласа, кружева, украшения из драгоценных камней. Нарушителя уста­новленных правил могли подвергнуть публичному наказанию розгами или кнутом, заключению в тюрьму и крупному штрафу.

Здесь особенно сильно ощущалась разница между роскошью вель­мож и грязью узких, темных из-за тесной застройки улиц, между жа­рой летнего дня и холодом и тьмой зимней ночи, между торжествен­ностью церковного богослужения и разгулом веселого карнавала. Мо­жет быть, карнавальная культура была самым ярким и специфическим явлением средневекового города. Кроме карна­вала, существовали особые "праздники дураков", праз­дник осла, а также — как часть церковного обряда — "пасхальный" и "рождественский" смех, при котором во время праздничного богослу­жения священник произносил речи, не всегда отвечающие требова­ниям повседневной морали.

Не только карнавал имел народно-площадную форму. Даже церков­ные храмовые праздники сопровождались ярмарками с площадными увеселениями, в которых участвовали "уроды", великаны, "ученые" звери и др. Смех сопровождал и гражданские церемониалы и обряды,— пишет М. М. Бахтин,— шуты и дураки были неизменными их участ­никами и пародийно дублировали серьезные действия — чествования победителей турниров, посвящение в рыцари и др. Даже на бытовых пирушках выбирались "бобовые" король и королева "для смеха". У многих народов от весенних обрядов сохранились обычаи выбирать "майскую королеву", которая олицетворяет весну. Соответственно "ко­роль" должен олицетворять зиму [2,5].

У карнавала средних веков есть свои непреложные законы: он не делит участников на исполнителей и зрителей; карнавал не смотрят, в нем живут, так как по своей идее он всенароден; пока карнавал со­вершается, ни для кого нет никакой другой, некарнавальной жизни. Таким образом, карнавал несет в себе две идеи: это идея особой кар­навальной свободы и идея возрождения и обновления жизни. Как пи­сал Бахтин [2,5], в карнавале сама жизнь играет другую, свободную (вольную) форму своего осуществления, свое возрождение и обнов­ление на лучших началах.

Официальные праздники принципиально отличались от карнавала. Они были серьезны, не уводили от существующего общественного ук­лада, не даровали человеку освобождения от реальности, а наоборот, еще сильнее закрепляли и утверждали неизменность и вечность суще­ствующего миропорядка, его ценностей, норм, идеалов. Официаль­ность всегда обращена в прошлое, в отличие от карнавала, который торжествовал освобождение от господствующих норм, был праздни­ком обновления. На время карнавала как бы упразднялись иерархичес­кие отношения, которые подчеркивались на официальных праздниках. Фамильярность карнавала — особое состояние раскованности, при ко­тором каждый человек ощущал себя равным среди равных. Существо­вал и особый карнавальный язык, богатый и способный выразить ми­роощущение народа, враждебное всему застывшему, раз и навсегда данному. Для него, как говорит Бахтин, характерна логика "обратное -ти", "наоборотности", мира "наизнанку", логика "снижений", про­фанации, шутовских увенчаний и развенчаний [2,5]. Смех карнавала всенароден, он — не индивидуальная реакция на какое-либо отдель­ное явление, а направлен на весь мир и его устройство, высмеивает всё и вся, в том числе и самих участников.

Влияние карнавального мироощущения на городскую культуру бы­ло велико, так как города средневековья жили в условиях карнавала в общей сложности до трех месяцев в году. В повседневной жизни также невозможно было полностью преодолеть карнавальное мышление. Даже те люди, которые обычно предавались ученым трудам, не избег­ли мощного воздействия карнавального смеха. Школяры, монахи, вы­сокопоставленные церковники и ученые богословы умели веселиться, уходя от привычной серьезности. Одно из произведений — "монашес­кие шутки" — написано на "ученой" латыни, но представляет собой пародийные трактаты богословского и теорети­ческого характера. Здесь все обряды и богословская идеология по­казаны в смеховом аспекте.

Другие статьи:

Чугунный лев и железная пагода
XIX в. называют «веком чугуна». Именно в этот период чугун получил свое наибольшее распространение в строительстве, инженерных конструкциях, архитектурных сооружениях и т.д. Но начался «век чугуна» гораздо раньше – более чем за тысячу лет ...

Обрядовые кушанья
После завершения погребения всегда справлялись поминки ("тризна" и "страва"). Еда, приготовление еды, угощение теснейшим образом связаны с культом мертвых во всех архаических традициях. Еда сопоставлена со смертью, за ...

Общая характеристика эпохи 17 в
Народный костюм является важным историческим источником, который несет в себе обширную информацию об эпохе, традициях, обычаях и нравах. Традиционный костюм тесно связан с экономическими и социальными явлениями жизни народа, отражает эсте ...