Канон в искусстве

Фантазия, лишенная разума, порождает чудовище.

Ф. Гойя

Фантазия – это своего рода такой паровик,

что дай Бог только, чтобы котел не лопнул.

И. А. Гончаров

Существует распространенное суждение, что Церковь и творчество находятся в непримиримом противоречии по той причине, что церковная жизнь догматична и канонична, то есть якобы несвободна и регламентирована, в то время как творчество невозможно без свободы художника от каких-либо формальных обязательств: культура живет постоянным обновлением своих канонов, борьбой с автоматизмом, творческим отталкиванием от готовых форм, художественным переиначиванием традиции. Однако православный священник, посвятивший свою жизнь, в том числе, исследованию и критике церковного искусства, отец Павел Флоренский считал, что канон никогда не был помехой художественному творчеству, что «трудные канонические формы» всегда были тем «оселком, на котором ломались ничтожества и заострялись великие дарования».

Необходимо обратить внимание на своеобразие секуляризированного гуманистического понимания свободы творчества, которое состоит в том, что границы его определяются самим творцом, пережитым им «вдохновением». В силу того, что это «вдохновение» само в себе не содержит ни моральных, ни рациональных ограничений, оно легко может оторвать человека и от моральности и от разумности. Именно для защиты от таких состояний и созданы в Церкви художественные каноны. Их авторами являлись подвижники, которые достигли вершин духовного созерцания и вывели свой ум из зависимости от страстей. В силу этого каноны являются не порождением измышлений и дедукции, а выявленной через принятие Откровения совершенной художественной формой. Канон раскрывает мироздание во всей его органичности, во всех его таинствах; он предлагает «форму, рожденную из глубокого, духовно насыщенного со­держания».

«Потусторонний», горний мир, являемый Церковным искусством, вовсе не является «виртуальным». Он есть реальность, с которой Церковь посредством Таинств соединяет мир земной, дольний. «Художник не сочиняет из себя образа, но лишь снимает покровы с премирно сущего образа: не накладывает краски на холст, а как бы расчищает посторонние налеты его». Канон, таким образом, возводит художника до предельно возможного уровня художественного восприятия, освоенного человечеством и позволяет художнику сделать этот уровень точкой отсчета в своем творчестве.

«Художник, который полагает, что канон может ущемить его творческую оригинальность и потому, прежде чем усвоить его, пытается его преодолеть, на самом деле попадает в полную зависимость от своей разрушительной задачи и начинает паразитировать на обломках чужих форм», подменяя творчество тотальным заимствованием и цитированием. «Только человек, смотрящий на культуру извне и не имеющий опыта культурного делания, может полагать, что у художника, обладающего внутренней свободой, не должно быть никаких табу. Напротив, чем одареннее художник, тем больше у него внутренних запретов, тем уже путь, по которому направлена его творческая энергия».

Ложным является и утверждение, будто каноны сковывают человеческий дух: напротив, дух человека призван дорасти до высоты канона, прозреть его красоту, и этому росту нет предела. В постижении смысла и глубины канона (традиции) раскрывается художнику его «связь с историей человечества и потому – с истиной и реальностью». Канон незыблем – и всегда современен. Канон метафизичен – и всегда актуален. В этом его существенное отличие от искусствоведческих методичек и манифестов, появляющихся «как раз для того, чтобы их преодолевать».

Итак, «художник должен творить свободно. Но отнюдь не бессовестно и не безответственно. По свободному вдохновению, без оглядки на толпу, без заботы о ее модах, вкусах, вожделениях и претензиях». Свобода творческого выражения в православии понимается, таким образом, как независимость от низших человеческих проявлений.

Необходимо признать, что отказ от каких-либо художественных норм (в частности, от канонов) открывает личности широчайший простор для творчества. Но личность, по идеологии индивидуализма, самое драгоценное в мире, есть и самое хрупкое в нем. Она «стеснена со всех сторон: «снизу» – природой, игрой ее слепых сил; в плане человеческом – она стеснена борьбой людей, их страстями, их взаимным непониманием и неизбежностью роко­вых недоразумений – разрушающих все светлое в людских от­ношениях. Личность стеснена наконец «сверху» – теми ирра­циональными моментами в жизни, из которых античная мифо­логия создала понятие «судьбы», «рока». Претензии лич­ности разбиваются о все эти стеснения – и чем больше она ждет для себя, тем более страшны ее разочарования». Личность человеческая вовсе не является полновластным хозяином или собст­венником своего бытия. «Мы ведь приходим в мир не по своей воле; лишь постепенно мы открываем в себе дар свободы, возмож­ность принимать решения, выбирать между разными путями. И, конечно, наша свобода со­всем не есть иллюзия, но в свободе человека заключена все же некая тайна, которая разгадывается только через жизнь в Церкви».

Другие статьи:

Романтизм и реализм как явления культуры XIX века
XIX век осознает себя, прежде всего, в философии и литературе. Для философии этого периода свойственно стремление познать человека во всей его целостности, те же задачи ставит перед собой и литература. В искусстве XIX века возникает такое ...

Органическая архитектура и её примеры
Помните дизайн домов хоббитов в фильме «Властелин колец»? Конечно, в некоторой степени можно сказать, что эти дома построены по всем законам бионики, но, по правде говоря, режиссер фильма только лишь ограничился элементами органической ид ...

Парки как один из социально-культурных институтов
Парки относятся к такому типу социально-культурных институтов, главными функциями которых являются рекреация, организация массового отдыха и развлечений, проведение информационно-просветительной и физкультурно-оздоровительной работы среди ...